Прошло несколько лет, и однажды уже в других землях они неожиданно встретились вновь. Волосы на голове у них были уже совсем седые, походка стала менее легкой, но, как ни странно, рюкзаки их стали еще более объемными и тяжелыми. Они встретились на развилке тропинок, которые сливались в одну широкую, хорошо утоптанную дорогу.

— Ну вот мы и снова встретились, — благожелательно улыбнулся первый путник. — По-видимому цель, к которой мы идем, одна и та же и у тебя, и у меня.

- Не говори глупостей. Наши дороги не могут иметь одну и ту же цель.

Второй путник остановился, раздраженно посмотрел на своего случайного знакомого и свернул в сторону, на едва заметную в траве тропинку, ведущую к покрытым снегом горам.

Прошло еще несколько лет. Второй путник, на рюкзаке которого было написано: "ВСЕ СУЕТА СУЕТ", преодолел множество горных перевалов, перебрался через множество рек и речек и даже переплыл одно море и наконец достиг конца своего пути. Перед ним были огромные ворота, по обе стороны которых уходила в бесконечность высокая каменная стена. К воротам вело множество тропок и дорог, по которым со всех сторон подходили люди. Все они несли за спиной тяжелую ношу, с которой они, похоже, срослись в одно целое. Головы их были низко опущены и, казалось, они кроме земли под своими ногами ничего не видят. Вскоре у ворот собралась огромная молчаливая серая толпа. Все они стояли и чего-то ждали, переводя дыхание после тяжелого и продолжительного пути. И тут второй путник неожиданно для себя среди других людей увидел своего старого знакомого, с которым они уже неоднократно встречались прежде. "Что-то я делал на своем пути не так, — с тревогой подумал он. — Я должен был получить освобождение, но моя ноша осталась такая же тяжелая, как и была прежде..."
Затем раздался удар тяжелого колокола, и массивные широкие ворота медленно и бесшумно открылись. Святой Петр, заглядывая в огромную и толстую книгу, пропускал одних и отстранял других, которые, печально опустив голову, отходили в сторону. Подошла и очередь монаха. Святой Петр глянул ему в глаза, и монах понял, что его прежняя оценка своей жизни была совершенно неправильной, что он был полон эгоизма и всевозможных недостатков. И он осознал, что недостоин войти в широко распахнутые ворота. На лице святого Петра появилась улыбка сострадания. Он кивнул головой, и монах, опустив глаза и чувствуя угрызения совести за то, что он дерзнул приблизиться к воротам, ведущим в рай, не будучи готовым к этому, отошел к тем, земная судьба которых еще не была закончена...
Потом была мутная бесформенная мгла и едва осознаваемое состояние бытия. Было восприятие, что какая-то сила несет его все выше и выше, и прежде мутное серое пространство становилось все светлее и светлее. Затем пришло осознавание своей индивидуальности, но он еще не знал, кто он. Потом наступило пробуждение, и он осознал, кто он, но еще не помнил, где он находится. Он лежал на спине с закрытыми глазами и силился вспомнить самого себя. Он не чувствовал своего тела, которое еще спало, но смутные тени воспоминаний тревожили и будили его. Неожиданно для себя он вспомнил события только что прошедшего сна, который до мельчайших деталей был реальностью. Это воспоминание было похоже на вспышку света, которая заставила его тело полностью проснуться. Монах открыл глаза и увидел себя в пещере, в горах, сидящим на соломенной циновке. За пределами пещеры было раннее утро. Внутри было чувство ожидания — он знал, что сегодня к нему кто-то должен прийти. После глубокого сна воспоминания были вязкими и медленными, приходилось прилагать усилия, чтобы смутные образы могли проясниться в реальности памяти. Вспомнил — должна была прийти женщина из села, расположенного у подножья горы. Один раз в неделю она приходила к нему, чтобы получить его благословение и послушать его наставления. Но это будет позже. Воспоминания монаха становились все более подвижными и яркими.
— Что-то я делаю не так, — думал он. — Не напрасно мне такое привиделось. А может быть, это опять дьявольские соблазны, которыми он хочет убедить меня в тщетности моих усилий на духовном пути? Да, это действительно так, — убеждая и одновременно успокаивая себя, подумал монах. Он вспомнил свое детство, когда родители благословили его на монашеское служение. Ревностное отношение к монашеской жизни снискало ему особое расположение настоятеля монастыря и к тридцати годам он был уже в сане иеромонаха. Разумеется, ему было приятно почтительное отношение к нему простых монахов, но он старался не обращать внимания на ростки тщеславия, которые незаметно прорастали в его сердце.

Он пытался быть постоянным в своем устремлении к Божественной истине. В тридцать три года, в возрасте Христа, он решил уединиться, чтобы жить только молитвами и укрощением своих желаний и внутренних соблазнов, на что получил благословение настоятеля монастыря. И с тех пор, вот уже второй год, и зимой в стужу, и летом в жару он почти не выходил из своего сумрачного жилища. Из монастыря ему приносили еду, но часто она оставалась нетронутой, потому что в своих глубоких погружениях в молитву он нередко не замечал, что тело его нуждается в пище...

Похожие записи:

Комментарии (2) на “Учитель-2”